Приказ Народного Комиссара Обороны И. Сталина № 227 «Ни шагу назад!»


В этом году ветераны и общественность РФ 2-го февраля отмечали 67 годовщину разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом. Сталинградское сражение, можно сказать, стало определяющим в Великой Отечественной войне. Здесь, на Волге, был окончательно развеян миф о непобедимости немецких войск. 19 ноября 1942-го года началось контрнаступление Красной Армии, которое завершилось 2-го февраля 1943 года полным разгромом группировки вермахта и его союзников, пленением трехсоттысячной 6-й армии фельдмаршала Паулюса. Сталинградское сражение показало, что просто, без максимального напряжения сил и средств, всех и каждого, достичь победы невозможно. Автор приводит воспоминания участников Сталинградского сражения, жителей города Обнинска.

Лето 1942 года. Оправившись от поражения под Москвой, немцы направили основные усилия к Северному Кавказу и Сталинграду с задачей — перекрыть поставки северокавказской нефти, а в последующем и — Бакинской. Вторая цель-выйти к Волге и перекрыть транспортные пути с Востока страны, где кэтому времени были сосредоточены стратегические резервы СССР.

Так же, как и летом 1941 года, на этих степных, безлесных пространствах, свирепствует немецкая авиация.

Вспоминает военврач, недавно скончавшаяся О.В. Левина: «И не правда, что на войне не страшно, — говорит Ольга Вениаминовна, вспоминая дни прошедшей молодости. — Степь под станицей Ольшанской голая, ни единого кустика, где можно было бы укрыться. Звено «Мессершмитов» охотится буквально за каждым красноармейцем на этом голом пространстве, расстреливая на бреющем полёте всё живое, и я лежу на этой земле, уткнувшись в неё лицом, а трассирующие пули обжигают его, и кажется, что выйти из этого кошмара живой уже не удастся».

Танковые колоны генерала Манштейна, как и летом 1941 года, рассекая оборонительные рубежи Красной Армии, рвутся к Сталинграду.

Ещё свежи в памяти дни, когда деморализованные военнослужащие Красной Армии целыми соединениями под напором наглой военной силы немцев покорно поднимали руки, сдаваясь в плен. Как выйти из этой памяти, не дав страху и хаосу прошлого подавить волю к сопротивлению?

Об этом, наверное, думал Верховный, когда готовился приказ «Ни шагу назад!»:

«Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой за-
хватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами…. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором… После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик… Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нетуже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину. Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв».

Такова была преамбула приказа НКО № 227.

Весна и лето 1942 года оказались действительно периодом тяжелых поражений Красной Армии. Впервые с начала войны войскам была сказана горькая правда, для которых теперь была лишь одна задача — ни шагу назад!

Вот что говорит свидетель и активный участник тех событий Олег Дмитриевич Ка-зачковский:

«Всю войну до этого мы практически отступали. Стыдно сказать, что мы уже привыкли отступать. Вот и докатились до самой Волги. Отступать дальше было нельзя. Мы были почти на грани катастрофы».

Чтобы выправить положение, покончить с паническими настроениями в войсках, избежать катастрофы, приказ Народного Комиссара Обороны И. Сталина предусматривал создание штрафных батальонов и рот из лиц, нарушивших военную присягу, поддавшись панике, преступивших приказ своего командира. Под действие этого приказа попадали все — от командующих армиями до рядовых. Высшие офицеры могли быть привлечены к трибуналу за самовольный отход войск, а паникеров и трусов разрешалось уничтожать на месте. В пределах фронта могло быть сформировано до трех штрафных батальонов по 800 человек, а при каждой армии создавалось 5-10 штрафных рот численностью 150-200 человек. Командирами таких подразделений назначались лучшие офицеры, которые имели права на две ступени выше (то есть командир штрафбата данной ему властью командира дивизии мог расстрелять труса). Причем они могли воевать в этих должностях и год, и два, а штрафники по решению трибуналов оказывались там на срок от месяца до трех, по истечении которых считались искупившими свою вину. Досрочно вернуть себе доброе имя и вернуться в часть штрафник мог в случае ранения или боевого отличия.

За весь период войны было создано 65 штрафбатов и 1048 штрафных рот, через которые прошло более 420 тысяч человек. Их количество никогда не составляло более 2,7 процента от общей численности Красной Армии. Командный и политический состав штрафных частей подбирался из числа наиболее подготовленных, отличившихся в боях командиров и политработников.

Командиры и комиссары штрафных батальонов назначались на должности Военным Советом фронта, командиры и комиссары штрафных рот — Военным Советом армии. Постоянному составу (командирам, политработникам, старшинам рот) срок выслуги в званиях сокращался наполовину, каждый месяц службы в постоянном составе штрафной части засчитывали за шесть месяцев. Командир и комиссар штраф-
ного батальона в отношении штрафников пользовались правами командира и комиссара дивизии, командиры и комиссары штрафных рот — властью командира (комиссара) полка.

В соответствии с приказом НКО № 227 в действующих частях Красной Армии было сформировано 193 заградительных отряда. Из них в частях Сталинградского фронта сформировано 16 и Донского 25, а всего 41 отряд, которые подчинялись Особым отделам НКВД армий.

В обязанности загранотрядов вменялось -приостановить панические настроения на данном участке соединения, восстановить положение и вернуть бойцов на свой участок обороны. Иногда эти меры были достаточно жёсткими, и подразделениям загранотрядов приходилось применять оружие против паникёров и трусов.

Заградительными отрядами с начала их формирования (с 1 августа по 15 октября 1942 г.) было задержано 140755 военнослужащих, сбежавших с передовой линии фронта. Из числа задержанных: арестовано 3980 человек, расстреляно 1189 человек, направлено в штрафные роты 2776 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращено в свои части и на пересыльные пункты 131094 человека.

В воспоминаниях участников войны даётся разная оценка в исполнении приказа «Ни шагу назад!» Многое зависело от ситуации, в которую попадал военнослужащий, подразделение военнослужащих, или соединение, а также от командиров и политработников, начальствующего состава армии и фронта.

Из воспоминаний командира минно-под-рывного отделения С.К. Вольфсона. На вопрос, что стало определяющим, позволившим сдержать врага, не пропустить его за Волгу, Семён Константинович ответил: «Чувство патриотизма, любовь к Родине — вот что позволило нам выстоять и под Москвой, и под Сталинградом».

— А известный приказ И. Сталина № 227 и за-гранотряды?

«Не видел и не встречал я никаких загранотрядов» — ответил Семён Константинович. Трудно заподозрить в неискренности и фальши фронтовика С. Вольфсона. Как на фронте, так и после войны никаких официальных номенклатурных должностей в правящей партийной иерархии он не занимал. Под Сталинградом в сапёрном батальоне численным составом в 1000 человек, ставшим стрелковым подразделением в силу сложившихся обстоятельств, в живых осталось только два сапёра. Поэтому, вероятно, ветерану не приходилось встречаться с загранотрядами.

Вместе стем, каквспоминаютветераны, имели место и неправомерные акты.

Из воспоминаний А. Курганова:

«Однажды к нам в батарею после тяжёлых боёв под Ржевом пришло пополнение… Среди них выделялся рослый сержант В. Шебалин. Он уже повоевал, был ранен… Некоторое время сержант находился на наблюдательном пункте, а затем комбат направил его на огневую позицию, где он выполнял мелкие поручения политрука. Так, несколько раз ему поручалось отнести горячее питание на наблюдательный пункт. Сержант неохотно выполнял эти поручения. И в очередной раз, надевая на плечи термос с супом, заявил, что делаетэто в последний раз, что он не обязан выполнять такие поручения. Политрук резко оборвал сержанта, потребовав прекратить пререкания, угрожая при этом, что может расстрелять его за невыполнение приказа. Это взорвало сержанта. Он снял с плеч термос и, направляясь к политруку, расстегнул ворот гимнастёрки и прокричал: «Стреляй! Стреляй!». Политрук выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в сержанта. Тот упал, уткнувшись лицом в землю. Затем, стараясь подняться, стал на колени и большими на выкате глазами ус-
тавился на политрука. Тот подошёл вплотную и дважды разрядил пистолет в сержанта. Шебалин упал, дёрнулся, вытянулся и застыл».

Безусловно, в данной обстановке политрук не имел ни оснований, ни права применять оружие. Во-первых, это была не боевая обстановка, а во-вторых — политрук батареи — не комиссар дивизии.

Младший командир, прибывший из госпиталя в батарею, вправе был требовать к себе должного отношения. Если сержант батарее не нужен, он должен быть откомандирован в вышестоящий штаб с соответствующим обоснованием. В тот период младших командиров в Красной Армии был дефицит. Многие из сержантов выполняли должности младших офицеров, исполняя функции командиров взводов и т. д.

Помимо всего прочего, это ничем не мотивированное убийство оказало негативное воздействие на личный состав батареи. Каждый из рядовых и младших командиров батареи чувствовал себя незащищённым от подобных действий старшего должностного лица. Политрук решил, что приказ Сталина «Ни шагу назад!» даёт ему право стрелять в своих подчинённых направо и налево без всяких на то оснований.

О том, что это был не единичный случай, рассказывает рядовой Б. Герасимов:

«Как-то одного шофёра из наших орудий послали с машиной за бензином. А база снабжения была далеко. Ехал он целую ночь, измотался. В одной из деревенек решил передохнуть. Когда проснулся и вышел из избы, машины своей с бензином не увидел… Когда вернулся в часть, доложил комбату всё как есть. Тут за него политрук и взялся. «Предательты, изменник Родины! Подлежишь за свой проступок расстрелу».

Построил политрук батарею. Возле него стоит шофёр, уже без ремня: «Батарея, слушай приказ, — говорит политрук. — За преступные действия рядового Ивана С. — расстрелять!»

Мы стоим, ждём команды: «Карабин к плечу!». А в голове муторно. Как это можно, не разобравшись по существу, расстрелять человека, нашего товарища. Ведь не к немцам угнал он машину, свои-то украли. Да и двоих нужно было посылать, а не одного. Смотрим, комбат стоит в стороне, сам не свой.

Затем политрук продолжает: «Если рядовой С. даст клятву, что свой проступок смоет кровью, этот приказ будет отменён. И обращается к шофёру — «даёшь клятву»? «Даю» — шепчет посиневшими губами С. «Громче!» — кричит политрук. И тут, смотрим, ухватился С. обеими руками за воротник гимнастёрки и заорал благим матом: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!», — и рванул ворот гимнастёрки, только пуговицы полетели.

«Отставить!» — кричит политрук. — «Батарея, разойдись!».

Не расстреляли С., не взяли мы этот грех на душу. А сколько по вине таких, мягко говоря, головотяпов, как наш политрук, было расстреляно невинных людей, одному Богу известно.

Вскоре политруков убрали. В армии было введено единоначалие. Только командир отвечал за вверенное ему под подразделение».

Вместе с тем, меры, изложенные в приказе «Ни шагу назад!» помогли стабилизировать обстановку у Сталинграда. Там же в Сталинграде была окружена и блокирована, а затем и пленена трёхсоттысячная 6-я армия Паулюса. Инициатива и успехи в противоборстве с немцами перешли к Красной Армии, которые она не упустила до полной капитуляции нацистской Германии.

Штрафбаты и штрафные роты вместе с загранотрядами просуществовали до мая 1945 года, после чего за ненадобностью были расформированы.

Владимир Вареник

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *