В Обнинске вот уже 35 лет существует настоящая философская мастерская, где оттачиваются не только профессиональные навыки художников-дизайнеров, но и формируется творческое мировоззрение. Это — школа-студия дизайна при ЦРТДиЮ. Об образовательном процессе нам рассказал её руководитель Андрей Геннадьевич Романов.
— Андрей Геннадьевич, с чего же началась школа-студия дизайна?
— По оценкам искусствоведов, историков и философов, 35 лет для школы подобного типа много, потому, что в среднем обычная школа существует 10-15 лет, а дальше её что-то должно поддерживать. Были ли у нас какие-то ступени? Конечно, были. Сначала это была не школа, а просто разрозненные кружки, но в них уже присутствовали элементы школы, т.к. там были предметные циклы обучения. И появился очень интересный человек — Анатолий Николаевич Синицкий, который принёс нам, как в своё время Лука Пачоли Леонардо да Винчи, многомерные золотые сечения. Заинтересовались этим немногие, сказав, что всё уже давно изучено. Я же, когда начал этим заниматься, понял, что мы знаем совсем немного. Тому, кто хоть что-то хотел понять, было известно, что есть простое золотое сечение Леонардо да Винчи, которым он пользовался. Но есть ещё и ряды многомерных золотых сечений. И вот этим мы и стали заниматься. Это, конечно, сам по себе сложный вопрос, и мы проделали серьёзную работу, но, вместе с тем, у нас очень весело всё это происходило, а потом и дети подключались. Мы с детьми часто ездили на конференции и семинары, встречались даже со Львом Сергеевичем Терменом, создателем терменвокса. Сколько же тогда было полезной информации для моих детей! Они потом участвовали в профессиональных конференциях в Казани, и там даже профессиональные учёные их слушали с уважением.
— Но ведь объяснить детям, что такое золотое сечение, и как его применять очень сложно. Да и нужно ли?
— Анатолий Николаевич принёс нам золотые сечения дробными выражениями, а для детей это очень сложно, и я их перевёл в целые: 1 +1.8+3.4=6.2. Получилось двойное золотое сечение. И дети на основе этого стали делать многие вещи. Главное же, что изучая и работая в этом направлении, я понял самого Леонардо да Винчи. Я предполагаю, что эта золотая пропорция, или пропорция бога, раскрыла сознание флорентийскому мастеру. Я это так понимаю. Сейчас про него, конечно, снято много глупых фильмов, но то, что он был гением, это безусловно. Один «Вакх» чего стоит. Его изображение на холсте определённого размера с указующим перстом вроде бы в никуда, но, нам кажется, что и на нас. Через эту точку, проведённую любой линией, картина делится по золотому сечению. Само тело человека есть составляющая золотого сечения. Человек построен по этому принципу. Можно даже сказать, что человеческое тело – это составная часть многомерных золотых сечений, где очень многое сошлось как фрактальные образования. Другой вопрос, до какой степени это можно изучать? Всё постичь мы, конечно, не можем, и, может быть, не нужно пытаться довести это до конца, но то, что мы делаем сейчас, даёт определённые результаты. Вообще происходит удивительный процесс формотворения, мы смогли сделать предмет на основе этих пропорций, они перестали существовать только на бумаге. Многие вещи только сейчас начинаешь понимать. Эти золотые сечения мы используем повсеместно. Я вижу значимость их применения, я вижу, что они много дают, и школа приобрела очень много, ведь практически во всех дисциплинах я применял это.
— В чём, на Ваш взгляд, главная особенность школы?
— В моей жизни есть два человека, которые работали со мной очень долго, это — философ-музыкант Анатолий Николаевич Синицкий, которого уже нет с нами, и ныне здравствующий мой педагог Вячеслав Николаевич Павлов. С точки зрения преподавания, многие свои методики я составил на основе именно их разработок. Можем мы говорить и о других вещах. Например, в 80-х годах, даже в период оттепели, многие школы не могли пользоваться такой методикой, которую смог применить я, потому что мы расположены рядом с Москвой, а они далеко. Они художников 20-х годов, таких как Малевич, Кандинский, Попов, Родченко, Филонов, могли изучать только по репродукциям их картин, а мы могли посмотреть на эти полотна в живую и максимально их исследовать. Значение Малевича и Кандинского вообще огромно. Именно, скажем, Малевич разработал особую творческую систему. А Кандинский увидел, что существует семь нот, семь красок, и т.д., и на основе этого создал свой язык. И язык этот бесконечен, потому что графически-изобразительную линию остановить нельзя. И наша школа отличается тем, что мы говорим с детьми о том, что они должны создавать свой собственный графический язык. И надо это делать с трёх-пяти лет. Дети в таком возрасте совершенно по-другому мыслят, по-другому воспринимают, для них изобразительная линия наделена магическими свойствами.
— А что входит в программу обучения?
— Сейчас образовательный процесс стал очень сложным, и мы 35 лет живём, наверно, потому, что детям всё это ещё пока нужно. Мы вообще много выезжаем, у нас есть выездной пленэр. Мы ездим в Кострому, Плёс, Сергиев-Посад, Переславль-Залесский, в Боровск, само собой. И там мы не только пленэром занимаемся. В Плёсе и Костроме у нас, например, были проектные семинары. Мы часто ездим и в Третьяковскую галерею, и в ГМИИ им. А.С. Пушкина. Нам там всегда рады. Когда была выставка Серова, нам вообще прочитали трёхчасовую лекцию. Я сейчас говорю об этих вещах, потому что очень многие рассматривают нашу школу как конструктивистскую. Да, это есть, и наш рисунок действительно немножко другой, но это не значит, что у нас нет рисунка академического. Система наших упражнений, конечно же, связана с многомерными золотыми сечениями. Это и штрихотомия, и основа формальной композиции, и рваное золотое сечение. В других художественных школах этого не преподают. Мы подробно обсуждаем каждую работу и тему, выполняем проектные работы на основе изученного. И люди к нам разные приходят, не только дети. Есть у нас и специальные группы для взрослых, куда приходят и в 30, и в 40 лет.
— Если говорить о мотивации, то с какой целью к Вам чаще всего приходят дети?
— Они хотят стать художниками, профессию получить.
— Как и когда проявляется степень одарённости ребёнка?
— Дети как цветы. Есть такие, которые приходят и могут сидеть очень долго, а потом раз, и расцветают. А есть детки, которые раскрываются сразу. А ещё есть те, которые просто приходят для другого. Все дети разные.
— Бытует мнение, что художник – это вообще не профессия, ими становятся те, кто не состоялся в жизни. Как Вы к этому относитесь?
— На мой взгляд, наоборот. Из всех, кто у меня учился, не пошли по нашему направлению только те, кого отговорили родители, полагая, что другие профессии позволят их детям лучше устроиться в жизни, но, по-моему, это выверт современной действительности. Это вообще очень сложный вопрос. У меня было по-другому: ко мне приходили, чтобы получить именно эту профессию. Но многие люди просто не понимают, что живопись – это очень серьёзная и точная наука.