Когда 26 апреля 1986 года случилась авария на Чернобыльской АЭС, на ликвидацию ее последствий выехали студенты ИАТЭ – отряд дозиметристов «Обнинск-86» был первым студенческим отрядом в СССР, кто оказался на месте трагедии. Вспоминает ныне декан факультета повышения квалификации и профессиональной переподготовки Валерий Васильевич Ткаченко, возглавлявший в те годы институтский партком и организовавший студенческие отряды.
Корр. Валерий Васильевич, как вы узнали, что в Чернобыле случилась беда?
Ткаченко. Слухи о некой нестандартной ситуации на Чернобыльской АЭС поползли после 26 апреля 1986 года, но к ним особо не прислушивались и в их серьезность никто не верил, поскольку в то время отношение к ядерным реакторам было как к установкам, хотя и сложным, но с которыми ничто и никогда случиться не может в принципе. На Первомайской демонстрации Глеб Аркадьевич Середа, бывший до 1985 года директором нашего института, рассказал мне о нескольких студентах, вернувшихся с практики на ЧАЭС: «Знаешь, Валерий Васильевич, там что-то очень серьезное». После демонстрации мы взяли с собой дозиметр и вместе с заведующим лабораторией дозиметрии Николаем Николаевичем Лянным пошли в студенческое общежитие и проверили студентов-практикантов. Они были весьма серьезно загрязнены радиоактивными веществами. «Трещали» одежда и даже волосы у ребят. Вот тогда-то я и понял, насколько серьезно обстоят дела. Сразу же была проведена санобработка приехавших студентов, организована дезактивация помещений, собраны и захоронены в хранилищах радиоактивных отходов загрязненные личные вещи студентов. В Обнинске начали создаваться посты радиационного контроля, в основном для контроля радиационного загрязнения приезжающего в город транспорта и личного контроля. Сотрудники нашего института участвовали в организации этих дозиметрических постов, два из которых были установлены в общежитиях.
Корр. Какие эмоции вы в тот момент испытывали?
Ткаченко. Авария на ЧАЭС расколола время пополам, как принято было говорить у «чернобыльцев», «до войны», до аварии и «после войны», после аварии. Но паники никакой не было. В связи с многочисленными обращениями наших студентов в ректорат, партком и комитет комсомола института, мы приступили к подготовке студенческих отрядов для участия в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Корр. Насколько быстро формировались студенческие отряды?
Ткаченко. Студенческие отряды при большом конкурсе желающих мы начали формировать уже в мае. В основном, это были студенты, уже отслужившие в армии, поскольку в то время не действовали отсрочки на время учебы. Студентов обучали основам радиационной безопасности и радиационного контроля, работе с дозиметрическими приборами. После подготовки отрядов по согласованию с руководством Всесоюзного производственного объединения «Союзатомэнерго» — головной в то время эксплуатирующей организацией АЭС. К слову сказать, главным инженером «Союзатомэнерго» был мой товарищ Борис Яковлевич Прушинский — он в первые дни после аварии облетел на вертолете четвертый блок ЧАЭС и смог оценить масштабы катастрофы. Я же 17 июня спецрейсом вылетел в Киев, а затем на «Ракете» по Днепру и Припяти добрался до Чернобыля. Когда фронт и направление работ студенческих отрядов было определено и решены основные организационные вопросы, то уже 22 июня в Чернобыль приехал наш первый студенческий отряд числом в 30 человек. Без ложной скромности можно сказать, что наши ребята были первыми студентами «ликвидаторами», в дальнейшем в этой работе участвовали и студенческие отряды других вузов Советского Союза.
Корр. Кто руководил первым студенческим отрядом ликвидаторов?
Ткаченко. Первым студенческим отрядом руководил заместитель декана факультета кибернетики Валентин Леонидович Череватенко. Комиссаром отряда был секретарь комитета комсомола ИАТЭ Анатолий Владимирович Москалев — он работал в Чернобыле около двух месяцев! За первым отрядом последовал и второй – им руководил старший научный сотрудник Владимир Павлович Жемчугов, который работал в Чернобыле в сентябре 1986 года. А третьим отрядом командовали сотрудники кафедры ядерной физики Николай Николаевич Лянной и Василий Иванович Стародубцев – уже в сентябре 1987 года. В этом же году в Киевской области работал также наш студенческий строительный отряд под руководством преподавателя кафедры философии Алексея Ивановича Пашенцева. Параллельно с работой студенческих отрядов на ЧАЭС и 30-километровой зоне в ликвидации последствий аварии участвовали преподаватели и сотрудники нашего института. В 1986-1987 годах через Чернобыль прошли практически все сотрудники отраслевой лаборатории «Прогресс»: Владимир Павлович Жемчугов, Александр Федорович Сурнин, Виктор Павлович Романцов, Валерий Николаевич Калашников и многие другие – эти люди занимались методическим обеспечением радиационного контроля на АЭС и в 30-километровой зоне, контролем герметичности оболочек твэлов реактора. В работах по дезактивации оборудования принимали участие сотрудники кафедры химии Глеб Аркадьевич Середа, Борис Михайлович Рощектаев, Сергей Михайлович Мерков. В работах по психологической реабилитации населения участвовали преподаватели и сотрудники кафедры психологии под руководством профессора Владилены Николаевны Абрамовой.
Корр. Какую картину вы увидели, когда приехали на Украину после аварии?
В.В.: Июньский 1986 года. Киев поразил меня малолюдностью и полным отсутствием на улицах детей: сразу же после майских праздников все дети на летние каникулы были вывезены из города. В Чернобыле обращали на себя внимание покинутые жителями ободранные дома — последствия механической обработки — с надписями: «До дезактивации……мкр. /ч; после дезактивации……. мкр. /ч.». Стояла летняя жара. Дороги в Чернобыле, в основном, грунтовые, поэтому из-за постоянно курсирующего транспорта в воздухе находилась густая пыль с радиоактивными аэрозольными частицами. Эту пыль с раннего утра и до позднего вечера прибивали к земле поливальные машины. Практически все «ликвидаторы» ходили в респираторах-«лепестках». Тем не менее через несколько дней после приезда в Чернобыль у меня, как и у абсолютного большинства «ликвидаторов» начался типично «чернобыльский кашель» — следствие раздражения слизистой оболочки гортани радиоактивными аэрозольными частицами. В городе Припять, расположенном вблизи ЧАЭС, была организована сменная работа и «ликвидаторов» возили туда на автобусах. Как-то ранним солнечным сентябрьским днем 1987 года мы с тогдашним ректором ИАТЭ Юрием Алексеевичем Казанским проезжали на машине по Припяти, и нас поразил жуткий фантастический вид города: совершенно мертвые многоэтажные дома с разбитыми стеклами, на балконах висят заброшенные белье, пеленки и прочие вещи; полное отсутствие людей на улицах. Нет даже птиц, поскольку им нечем питаться.
Корр. Какая обстановка была рядом с Чернобыльской АЭС?
Ткаченко. Поскольку в работах по ликвидации последствий аварии принимало участие огромное количество людей, в том числе не знакомых даже с азами радиационной безопасности, нами были организованы и успешно реализованы выездные курсы повышения квалификации по двум направлениям, за одно из которых «Обеспечение радиационного контроля» отвечал я, а за другое «Дезактивация» — профессор Глеб Аркадьевич Середа. В этой работе участвовали, в основном, преподаватели кафедр ядерной физики и химии. Особо отмечу, что по показаниям индивидуальных дозиметров все студенты, преподаватели и сотрудники института получили дозы, существенно ниже допустимых величин при планируемом повышенном облучении. Обследование студентов первого отряда после их приезда из Чернобыля на спектрометрах излучения человека показало полное отсутствие в их организме радионуклидов «Чернобыльского происхождения». Все остались живы и здоровы. Целый ряд преподавателей, сотрудников и студентов нашего института были отмечены Правительством страны, руководством Министерства и Чернобыльской АЭС: награждены орденами, медалями и Почетными грамотами. Со многими из перечисленных мною людей на протяжении многих лет меня связывали и до настоящего времени связывают доброжелательные производственные, а зачастую и дружеские отношения, за что я им всем глубоко признателен.
Беседовал Сергей Коротков
Фото автора