Наступление нового года, конечно, событие символическое, всего лишь смена календаря. И, тем не менее, по сложившейся традиции в конце декабря принято подводить итоги прошедших 12 месяцев. Сегодня в интервью нашей газете директор Физико-Энергетического института Андрей Говердовский рассказывает о том, каким стал уходящий год для главного обнинского НИИ.
— Андрей Александрович, с каким настроением встречаете 2019 год?
— С хорошим настроением! Хотелось бы избежать лишнего пафоса, но самое яркое событие уходящего года это то, что Росатом наконец-то повернулся лицом к науке и констатировал, что ФЭИ – один из лидеров развития корпорации в этом направлении. Минувшим летом всё руководство Росатома побывало в институте. Посмотрели нашу экспериментальную базу, пообщались с коллективом. И эта рабочая встреча стала принципиально важной для нас. Была утверждена программа дальнейшего развития ФЭИ лет на 15-20 вперед. А это и двухкомпонентная ядерная энергетика, и дальнейшее продвижение разработок для космоса, энергетика для Севера и ядерная медицина. Это и физика, и математика, и решение проблем молодых сотрудников. Это было принципиально важное событие для всего института. Теперь нам не нужно доказывать «зачем мы нужны», мы работаем строго по тем направлениям, которые определены корпорацией на ближайшее десятилетие. Чем-то это похоже на начало нашего пути, когда ФЭИ начал заниматься быстрыми реакторами. Так что, 2018 год можно сравнивать, ну если не с 1946-м, то с 54-м годом – точно. Когда была уже построена Первая в мире АЭС, и надо было чётко ориентировать работу института на будущее, на десятилетия вперед. Сегодня произошло похожее событие.
— Но перспективы развития предполагают надёжное финансирование. Ещё недавно это было основной проблемой института…
— Как только Росатом принял решение о дальнейшей судьбе ФЭИ, мы получили и средства на развитие. А это сумма сравнимая с бюджетом города.
— Во что в первую очередь вы вкладываете эти деньги?
— В основном это четыре главных направления работы. Конечно, это ядерная медицина, это быстрые реакторы, замыкание топливного цикла и переоснащение исследовательской базы – необходимые нам приборы. Это новые станки, инвестиции в технологии обращения с радиоактивными отходами, вывод из эксплуатации устаревших реакторов. Кстати, это направление очень перспективно для выхода на международный рынок. Такие технологии востребованы сейчас, например, в Японии.
— На первое место вы всё-таки поставили ядерную медицину. Как развивается сотрудничество с медрадиологами?
— Уже сегодня появляются новые проекты, которые могут перевернуть подход к медицинской радиологии. Мы очень плотно работаем с врачами и «глазами технарей» видим недостатки, которые во многом сдерживают развитие этой программы. Надо уходить от традиционных методов, они зачастую громоздкие, дорогие. Надо искать такие технологии, которые могут быть использованы не только во всемирно известных научных центрах, но и в рядовой клинике, даже в обычной сельской больнице. И у нас в соавторстве с медиками сейчас появился проект ФЕМТА – создание терапевтического инструмента на основе специального фемтосекундного лазера. Это очень интересная тема, и в случае успеха мы дадим врачам совершенно уникальный инструмент, который позволит им, возможно, уйти от использования радиоактивных изотопов. А это сразу всё меняет – не нужны будут специальная инфраструктура, особые предосторожности работы с радиоактивными препаратами.
— …Но нужны хорошо подготовленные врачи в рядовых больницах. А проблемы с кадрами в современном российском здравоохранении известны каждому.
— Согласен. И об этом мы немало говорили с Андреем Дмитриевичем Каприным, руководителем федерального НМИЦ радиологии. Он прекрасно понимает эту проблему. Но здесь принципиально то, что если мы хотим решить какую-то крупную задачу для страны, мы должны вместе искать возможности общего системного подхода. Нужно готовиться к многолетней общей работе. Потому, что если мы сегодня не начнём изобретать новые средства, технологии, то потом, когда в медицине появятся специалисты, они не смогут работать, у них просто не будет необходимых «инструментов». Наша задача – создавать новое уже сейчас, и именно на стыке наук. Проект ФЕМТА как раз такой. Но, разумеется, мы продолжаем работу и по новым изотопам, радиофармпрепаратам – тому, что востребовано на мировом рынке.
— Кстати, о рынке. В последнее время много говорят о коммерциализации науки. Ваше мнение по этому поводу?
— Из учёного не получается бизнесмен. Эти два таланта не монтируются и наши учёные не занимаются коммерцией, не бегают по рынку. При этом мы должны продавать свои разработки. В 2019-м году по рекомендации Росатома мы будем создавать свою коммерческую службу, хотя в корпорации и есть так называемый продуктовый интегратор – централизованное звено, которое занимается продажами. Но нужна и своя такая служба, тогда мы сможем зарабатывать больше. Проблема в том, где найти толковых бизнесменов, а это также трудно, как найти хороших учёных. У нас сейчас много молодых ребят, но они, представьте себе, хотят заниматься чистой наукой, а не коммерцией.
— Знаю, что сегодня в ФЭИ успешно решается и во много решена проблема омоложения коллектива. Но молодым учёным нужна не только хорошая зарплата, но и возможность реализации своих исследовательских амбиций.
— Действительно так. Хотя я всё-таки подчеркнул бы тот факт, что за пять лет – с 2013-го – средняя зарплата выросла с 42-х до 60-ти тысяч рублей. А учитывая, что на инженерных позициях у нас в основном молодёжь, это тоже немаловажно – получать больше, чем в среднем по региону зарабатывают их сверстники. А 2019-ый год, как мы уже говорили, должен стать по-настоящему прорывным. У нас будет серьёзно финансироваться и наука, будут деньги для переоснащения. Ещё недавно была большая проблема, когда мы начали модернизировать экспериментальную базу, а это процесс не быстрый и болезненный – когда меняется оборудование, люди должны ждать. Но вот пример ускорителя «Тандетрон» — в его модернизацию было вложено чуть больше 200 млн рублей государственных инвестиций. А сегодня, всего через два года, он уже «заработал» 400 млн. У этого комплекса появились принципиально новые возможности. И, конечно, молодёжь там работает с интересом, тем более что мы получаем много новых контрактов на высокотехнологичные исследования, и результат должен быть соответствующий. Вот это наш профиль. Вот «фукусимский проект», когда мы за год заработали около 200 млн рублей. А в работе были задействованы всего десять человек, считайте производительность труда – по 20 млн на человека! К слову, из этой темы выросло и то, что мы сейчас называем цифровой дозиметрией. Ещё одна очень интересная задача, над которой работаем сейчас, проект РИФМА – разработка компактного необслуживаемого реактора с прямым преобразованием ядерной энергии в электрическую. Этот технологический подход пришёл из космоса, «наследство» нашего ТОПАЗа. Там нет никаких вращающихся частей, а значит обслуживание такого реактора сведено к минимуму. Это, прежде всего разработка для отдалённых северных районов, но не только. В любом труднодоступном месте такой реактор необходим. От него не требуется огромных мощностей, и ничего кроме выработки электроэнергии. Сейчас мы уже разработали концепцию такой установки, а это означает, что мы детально просчитали вопросы нейтроники, теплофизики, эффективности, необходимых материалов, то есть у нас есть понимание, куда двигаться дальше. И всё это результат тех исследований, которые мы вели раньше. У нас хороший фундамент, который позволяет нам строить и запускать проекты, отвечать на современные запросы рынка высоких технологий. И тут нас не смущают никакие экономические санкции в отношении России. Потому, что заказчик таких исследований и разработок, зная, что сделать это может только у нас или у нас дешевле и быстрее чем у других, всё равно придёт теми или иными путями. Экономика диктует политике свои требования.
— Андрей Александрович, и последний вопрос – что бы вы хотели пожелать в новом году коллективу ФЭИ?
— Нового директора. И поверьте, я не шучу. Вот аналогия: когда вы берёте в НИИ из университета толкового парня, и он сразу делает открытие, его нужно моментально… увольнять, потому что больше он ничего не сделает на своём месте. И вот теперь, когда у нас, а точнее в корпорации по отношению к институту произошёл коренной перелом, ничего большего я уже сделать не смогу. Начинается принципиально новая работа, и нужна «новая энергетика». И я очень рад, что у нас в институте сейчас на ключевых позициях очень сильная и молодая команда, каждому второму нет и сорока лет. Думаю, что этот факт стал одним из очень важных в решении руководства Росатома всемерно поддержать ФЭИ.
Беседовал В. Хлыстов
Фото С. Стожилов