Давайте вспомним времена, когда мы себя называли самой читающей страной в мире, ранним утром отмечались в очередях за книгами, гонялись за подпиской на толстые журналы… Знаю многих, у кого они до сих пор бережно хранятся. Только вот в последнее время всё никак не доходят руки – вновь перелистать. Некогда? Переманивает новое? Его сейчас так много – глаза разбегаются! Не то, что раньше, когда все «подсаживались» на что-то одно, нашумевшее! Да, с ориентирами теперь посложнее. Порой даже кажется, что в современном творческом мире уже правит бал не копирайтинг, а не писательское мастерство. Но тем не менее библиотеки по-прежнему выписывают любимые толстячки, а не переставшие читать люди интересуются: «На что нынче мода? Порекомендуйте! Можно на ваш вкус…». Что ж, пожалуйста!
Алла Боссарт. Сад Ренессанса:
рассказ // Дружба народов, 2011, №4.
Это постоянный автор журнала, известный также своими книгами «Любовный бред», «Скрэббл» и обозрениями в «Новой газете». Герои данного произведения – Нина Ивановна Плоткина и её сын Шура, старый холостяк, кандидат наук, живут в Обнинске и уже этим нам интересны. Со страниц веет родным воздухом и по нему хочется угадывать, где происходит действие. «Выпал первый снег, и город вдруг очистился и заблистал», «Запах смолистых деревьев»… Старый город? Каждый волен представлять свой любимый уголок. «Дико, по-цыгански, полыхали астры и георгины. Золотые шары достигали крыши и там качались под собственным весом, подобно венецианским фонарям…» Садовый участок в Заречье или на Кончаловке? Вообще-то, как ясно из названия, главный тут – сад: сначала наш, уместившийся на нескольких сотках, наполненный жужжанием пчёл, потом – библейский… Так и темы, проблемы, раны, перетекающие друг в друга. Именно это управляет сюжетом, не даёт ему иссякнуть. Минимальными средствами раскрывается еврейская трагедия, и боль – реальна, неподдельна. Ещё одна саднящая тема – репрессии. Как это всё уместить на девяти страницах?! Алле Боссарт удаётся, при том – не опустошить читателя, а наполнить. Все персонажи рассказа вызывают симпатию и сочувствие, а после прочтения остаётся печальное послевкусие. Но не тёмное и давящее, а катарсическое, просветлённое пониманием и приятием. Если жанр рассказа кому-то мелковат, можно предложить роман.
Юрий Домбровский. Рождение мыши //
Дружба народов, 2010, № 11-12.
Публикация неизвестного романа Ю.Домбровского (1909 – 1978) сродни обнародованию утраченных текстов Платонова, Грина, Бабеля. Главным свершением писателя признаны «Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей», имеется шеститомник. Но скажем честно: из всех его произведений «Рождение мыши» единственный потенциальный бестселлер для массовой аудитории, любящей про любовь и про разведчиков, и чтобы страсти роковые вокруг неописуемой красавицы. Герой романа – супермен, ничем не уступающий Штирлицу, даже превосходящий его, и, судя по черновикам, созданный за пятнадцать лет до Штирлица Ю.Семёнова. Почему роман вышел к читателю только через 30 лет после смерти автора и 50 – после написания? Среди ответов, мне кажется, наиболее близок к истине такой: «Рождение мыши» с его сложной философией и непривычной композицией представлялся писателю преждевременным. При всей сознательной пестроте фрагментов – это очень дисциплинированная проза, настоящая новеллистика, с быстро развивающимся действием и крепкими сюжетами. Домбровский далеко не исчерпывается штампами, налипшими на него: лагерник, эрудит, алкаш, драчун… Он – редкий знаток литературы, филолог, ученик Цявловского, автор романа «Державин»! Поэтому-то в «Рождении мыши» много перекличек с ранней русской классикой, а самый явный образец, на который он ориентировался, «Герой нашего времени» М.Лермонтова, ибо в данном жанре никто не поднялся выше. Роман в новеллах, как к нему ни относись, знак некоторой капитуляции перед реальностью, где вместо связного повествования – обрывки. Это нормальный метод, но сам по себе он говорит о крахе целостной картины мира, о необходимости нескольких точек зрения, о невозможности единой логики: судьба или жизнь героя вдребезги разбиты неким событием, и мы восстанавливаем их по осколкам. Такой жанр идеально соответствует задаче Домбровского – изобразить мир после войны или, точней, после глобальной катастрофы, какой виделась ему вся история ХХ века. В романе главный герой в разговоре с военнопленными обсуждает пугающую перспективу: многим кажется, что мир после войны станет лучше, человечнее, а это не так. Гора всегда рождает мышь. Есть шанс, что в новом мире уже не будет великого. Люди могут больше не захотеть никаких проектов и экспериментов, никаких иллюзий. Им хочется жить, а не созидать, им хочется потакать себе, а не ломать себя. Всё великое кончается категорическим измельчанием, если оно воздвигалось на пепелище. Домбровский рассказывает историю несколькими голосами и её нельзя интерпретировать однозначно. Однако на страницах романа мы находим явную подсказку, что в выродившемся мире надо с нуля выстраивать не что-то, а этику, иначе люди окажутся беззащитными перед вечными человеческими проблемами. Вот такая бомба пролежала тридцать лет на полке советского шкафа в квартире Клары Турумовой, вдовы писателя! Прочитав роман, можно в тех же номерах обратиться к поэзии, критике, публицистике… Мы ведь любим толстые журналы за их разнообразие, многослойность, глубокое содержание, возможность выбора. Очень рекомендую очерк.
Валерий Шеймович. Радиология //
Дружба народов, 2010, №12.
Автор известен такими выступлениями в журнале, как «В ожидании Армагеддона» и «Письма из Израиля». Он пишет: «Зная, что мир конечен, я печалюсь, я содрогаюсь от ужаса, и всё моё естество протестует даже от такой мелкой мелочи: наше солнце погаснет через восемь миллиардов лет. Оно не обольёт больше живым теплом нашу Землю. Моя короткая жизнь дала мне знание, что эти восемь миллиардов лет пройдут». Кто из нас не трепетал от леденящих душу знаний?! Но в повседневной жизни мы переключаемся на иное, гоним тревожные мысли. Однако в «минуты жизни роковые» они вдруг пронзают нас своей беспощадностью с новой силой. «Радиология» вполне бы могла претендовать на завершающую часть условной трилогии, начатой в своё время А. Солженицыным («Раковый корпус») и продолженной В. Солоухиным («Приговор»). Итак, роковая предопределённость ракового корпуса… Человек, попавший сюда (а это реальный герой в реальных обстоятельствах), пытается поделиться с нами наблюдениями над собой и окружающими. Он до конца выдерживает хронометрический стиль изложения, дабы всем пошёл на пользу его печальный опыт. Оказавшись невольными свидетелями жизни больных, их бесед с перерывами на процедуры, мы словно приближаемся к передовой, как на войне, где так же быстро, как в этом отделении, сменяются соседи. Правда, в отличие от кровавой бойни, никто не гибнет на наших глазах. Казалось бы, здесь должно быть сделано для людей столько невероятного, чтобы они забыли о своём горе, несовершенствах времени и быта! Но, увы… Где же наше милосердие, любовь, сострадание, забота, поддержка, опора? Кто испытывает на прочность этих немолодых бедолаг, бросает их в страшный водоворот страданий? Такие же смертные… Да, современный мир – это мучительное сплетение добра и зла. В нём нужно решиться на свой собственный поступок ради отдельного человека или благородной цели. Поступаться собой и помогать другим – вот что важно в нашей действительности. Ни сила сильных, ни знание законов природы не спасут, как уже не спасали, всё увеличивающееся население Земли от всё увеличивающихся социальных неурядиц и катастроф. Значит, важнее важного сегодня – воспитание Дон Кихотов. Да-да, они совестливы, а совесть – это не просто интуиция нравственного самосохранения, это – пока всё ещё незадачливый – зодчий будущего. Семейная педагогика – само собой, но давайте обратим наши взгляды на школу, тем более, это можно сделать вместе с Заслуженным учителем РФ, более тридцати лет проработавшим в Московской школе №109, автором книг «Школа на пути к свободе», «Педагогический декамерон», «Дети и отцы: попытка понимания», «Школа для всех».
Сергей Беляков.
Парижский мальчик Георгий Эфрон между двумя нациями //
Новый мир, 2011, №3.
Автор – критик и литературовед, зам. главного редактора журнала «Урал», размышляет над тем, кем мог бы стать сын Марины Цветаевой Мур, если бы не погиб. Он глубоко исследует его дневники, анализирует образованность, эрудицию и проводит параллели. Со стороны жизнь Георгия Эфрона в Советском Союзе кажется беспрерывным кошмаром. А могло ли быть иначе? В повествовании есть, по сути, его двойник: Митька, Дмитрий Сеземан. Его судьба практически могла бы стать и судьбой его друга Мура, который мечтал посвятить свою жизнь пропаганде французской культуры в России и русской – во Франции. В тексте встречаются доселе неизвестные факты, важные для понимания взаимоотношений матери и сына, личности и общества, противоречия миров и хрупкости жизни. Всё судьбы и судьбы. В этом году исполняется 100 лет со дня рождения известного писателя Виктора Некрасова. Повестью «В окопах Сталинграда» он открыл новую страницу в литературе, посвящённой Великой Отечественной войне. До неё существовала лишь «генеральская» проза, представлявшая эту страшную войну как перечень бравурных побед, где не было места для проливающих кровь на полях сражений и вынесших в конце концов на своих плечах страну к победе. Среди летописцев войны В.П.Некрасову принадлежит первое место. Поэтому я предлагаю прочитать отрывки из книги пасынка Виктора Некрасова, который в своих воспоминаниях ярко рассказывает о писателе в последний период его жизни.
Евгений Ямбург. Эффект последействия: новая педагогическая реальность // Знамя, 2011,№4.
Это фрагменты будущей книги «Школа и её окрестности», в которой автор пытается найти пути выхода из кризиса, переживаемого сегодняшней школой. Вопросы воспитания сродни вопросам выживания. Сейчас резонно обратиться ещё к одной публикации, на этот раз – в самом популярном журнале.
Виктор Кондырев. От Сталинграда до Пигаль //
Октябрь, 2011, №4.
У нашего героя была странная судьба. Раннее детство Виктор Некрасов провёл во Франции: в Лозанне и Париже. Там же он и окончил свой жизненный путь, оплёванный у нас критикой, исключённый из партии, с полным запретом на любые публикации. Но его российский период был разным, неровным. Например, в разгар травли на молодого автора-фронтовика вдруг обрушилась Сталинская премия. И декорации жизни мигом изменились. Впрочем, ласки властей не есть нечто постоянное. Неожиданно нашёлся повод для ярости главы государства, обысков, бесчисленных допросов КГБ… На этой волне писатель был вынужден покинуть страну. …Год столетнего юбилея В.Некрасова совпадает ещё с одной датой – 70-летием начала Великой Отечественной. Совпадение кажется символичным. Отмечая этот горестный юбилей, отдавая долг памяти всем помеченным войной, нельзя не вспомнить о тех, кто донёс не только до нас, но и до всех будущих поколений жесткую и очень важную правду о ней. Читать необходимо!
Все журналы, о которых шла речь выше, вполне доступны, достаточно лишь обратиться в ближайшую к вашему дому библиотеку. Не откладывайте в долгий ящик то, что, безусловно, обогатит вас!
Эльвира Частикова, зав. читальным залом центральной библиотеки